В расхожей риторике, в первую очередь, людей технических и особенно «цифровых» профессий, термин «усложнение» чаще всего воспринимается негативно, как то, что сдерживает прогресс, который повсюду якобы демонстрирует противоположное движение перемен в человеческом мире. Это заблуждение подпитывается внешними приметами – уже дети легко обращаются с компьютерами, смартфонами и даже с нейронными сетями. Сторонникам этих утверждений невдомек, что все это есть знаки мира людей, чрезвычайно усложнившегося до способности упрощать переход к овладению сложностью. Эта мысль уже с конца 80-х утвердилась как закон Е. Седова, названный его последователями «законом иерархических компенсаций». Так проявляет себя развитие. Во-первых, оно есть усложнение живых целостностей, которое происходит при ограничении усложнения отработавшего «слоя» живого, и, во-вторых, оно поддерживается упрощением переходов живого к новым формам своего существования. Здесь и всюду под усложнением следует понимать такое увеличение разнообразия компонентов развивающейся целостности и отношений между ними, при котором она способна к увеличению вариантов своего поведения ради усиления живучести в усложняющихся условиях.
Действие закона, о котором мы говорим, демонстрирует и медицина. В ее древнеегипетской форме (около 1500 лет до н.э.) человек воспринимался как единство тела, духовных сил и магических энергий, подчиняемых астрологии, мифам, травам и заклинаниям… и не более того. Древнегреческая медицина (около 500 лет до н.э.) рассматривала человека уже как более сложную часть природы, зависящую от баланса стихий, телесных жидкостей (гуморов) и внешних условий, в единстве души (психе) и тела (сома). На эти же древние основания опиралась и средневековая медицина, густо переплетенная с религиозными и мистическими представлениями. Различение органов и их функций, начатое примерно с III в до н.э. (Александрия) обрело научную основу лишь в XVI в н.э. (А. Везалий). Эта вспышка разнообразия компонентов организмов придала медицине мощную подъемную силу. В XVIII веке н.э. эти представления усложнились до различения тканей (М. Биша – гистология, 21 вид тканей). И лишь с XIX в. медицина обратила свои взоры на клеточный уровень строения организма (Р. Вирхов – клеточная патология, биопсия). Этот переворот в биологии стал переворотом и в медицине. Стоит заметить, что каждый очередной взрыв сложности и, как следствие, взрыв возможностей происходил в ней через все более короткий период.
Есть все основания полагать, что «Фенотипическая дерматология» Сергея Гольцова есть первый знак более заметного, чем все предыдущие, взрыва усложнения медицины со многими последствиями для терапии кожных заболеваний и самой дерматологии.
В культурологии известен закон, который в вольной интерпретации можно было бы определить так: «если культурная среда созрела, то открытия не может не произойти». Судя по всему, этот закон сработал и в случае с «фенотипической дерматологией». К ее появлению возник ряд благодатных предпосылок:
Следствием этих обстоятельств стал синтез методов практической биопсии и технологий работы с понятиями, который позволил построить родовые концептуальные схемы открывшегося разнообразия эффектов, получаемых в опытах над живыми клетками кожи. В этом синтезе сработал мощный порождающий эффект, сопровождающий любые акты восхождения от наблюдаемого в опыте конкретного к абстрактному и через него – к разнообразию теоретического конкретного. В этом разнообразии теперь можно «находить», то есть логически выводить из родовых концептуальных схем, те варианты субклеточных популяций, которые теоретически не противоречат исходным эмпирически подтвержденным фактам. Разумеется, со всем этим возникает глубокий прогностический эффект, который создает вызовы практическому поиску многих, пока даже немыслимых фенотипов клеток кожи. Наряду с формально выведенными (теоретически определенными) и эмпирически исследованными фенотипами С. Гольцов показывает направления для научного поиска новых, еще не изученных состояний кожи, возможностями которых природа наградила мир людей.
Разумеется, с появлением «фенотипической дерматологии» мы имеем дело с усложнением, имя которому Развитие. Это означает, по крайней мере, следующее:
Однако для того, чтобы эта благодать усложнения состоялась, предстоит большой труд по овладению открывшимся масштабным фенотипическим разнообразием состояний кожи и выведению технологий его приручения на доступный для дерматологов-практиков уровень. Стало быть, в скором времени стоит ожидать появление «Фенотипической дерматологии 2.0».
