Искренне поговорили с Региной Бурмистровой.
В амазонской сельве, в традиции индейцев Шипибо, существует практика употребления аяуаски — отвара из лианы с сильным галлюциногенным эффектом. Про неё много можно прочитать в интернете, но речь сейчас не об этом.
По приглашению шамана я принял участие в церемонии. В Перу это не запрещено: наоборот, аяуаска считается частью традиционной медицины и культурного наследия, а тысячи приезжих ищут здесь исцеление и духовный опыт. Для нашей исследовательской экспедиции пройти мимо было невозможно.
Что ожидалось? Судя по рассказам и отзывам — путешествие в потусторонний мир на четыре часа, встреча с умершими родственниками, расширение сознания до четвёртого измерения, вход в нирвану, озарение, очищение от болезней и даже паразитов. Как тут устоять?
В назначенное вечернее время, когда последние лучики солнца, словно нехотя уползли в чащу леса, из которой сразу же полилась какофония ночных звуков джунглей, нас — восемнадцать человек участников церемонии и шамана — собрали в огромном шатре. После нескольких ритуальных действий и гашения свечей, освещавших шатер, каждому участнику налили по полстаканчика магического зелья по вкусу напоминающего богатейшую смесь трав и пряностей, а по консистенции как очень дорогой бальзам с приятным веусом и невероятно длительным послевкусием. А, вот ещё что, чуть не забыл, нас предупредили, что обязательным событием во время процедуры, будет... рвота и, простите, понос. Ну что ж, подумал я, не слишком высокая цена за нирвану.
И началось. Я, как исследователь, засёк время и, удобно расположившись на матрасике, принялся ждать, концентрируясь на происходящем в окружающей меня темноте. Слева от меня расположился какой то седовласый господин, судя по одежде, фенечкам и манере поведения – очень продвинутый и бывалый в шаманских делах. Надо отметить, что подавляющее большинство участников церемонии были достойные всяческих восхищений люди, со всех уголков планеты специально приехавшие к шаману за оздоровлением или расширением сознания. Атмосфера торжественная. Но…
Продолжая ждать, поглядывая на часы, я вспомнил, как известнейший русский путешественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай, в своих трудах описывал действия опиума, проверяя его на себе, выкурив почти три десятка трубок подряд, при этом ведя дневник своих ощущений и состояний... Моё воображение мигом перенесло меня в образ великого путешественника-исследователя и, примерно час я размышлял об этом волнительном воспоминании, но... вдруг, аюуаска подействовала!
Рано обрадовались, нет-нет, не на меня, а на одного из участников, что напротив. Это было ознаменовано его радостной рвотой в таз. Мои грезы как ветром сдуло! Думаю, вот дела, сейчас шаман встанет и как скажет голосом командира самолета: «Есть ли среди пассажиров врач?». Вот я и устроюсь тут на реанимацию 18 иностранцев...
Но, другая мысль не давала покоя ещё раньше. Давно подозревал, что у меня масса недостатков, но никогда бы не подумал, что один из них зависть. Я прямо обзавидовался этому парню, что так смачно блеванул. Вот же думаю свезло, парень уже, наверное, в четырёхмерном измерении, вот и рвёт его сердешного. А я, видимо, дефективный какой то, сижу второй час – и ни в одном глазу.
Но, тут вмешался прошаренный господин слева, этот видимо сразу, без блевучки, рыбкой нырнул в пространственно-временной континуум, и уже у входа в нирвану решил притормозить и... спеть песню. Не прошло и полутора часов, от начала, как он, шумно повздыхав, немного посвистев губами и почмокав, видимо настраиваясь в тональности, затянул что то из этнического фольклора индейцев. Зависти моей уже не хватало места. Я слушал и чувствовал, как моя самооценка рушится: люди летают, поют, блюют, очищаются. А я? Что же это такое? Мне что, подсунули несвежий напиток? Так нет же, с одного термоса лакали... так почему же я не пою и не блюю?! Когда же до меня то дойдёт?
От прослушивания песнопений, к которым кстати, подключилось ещё несколько участников, меня отвлек другой господин, который вдруг вскочил и, с трудом удерживаясь на ногах, побрел в... отхожее место, судя по характерному запаху оказавшееся не так далеко от шатра. За ним, потянулись еще несколько – это убило меня напрочь! Как же так? Одни, знаете ли, дрищут вдоволь коллективом, другие блюют себе всласть, третьи, ни с того ни с сего, музицировать начали... как в анекдоте, когда пациент спрашивает:
— Доктор, а я после операции смогу играть на скрипке?
— Конечно сможете.
— О, как здорово! А ведь раньше не умел…
Вот и здесь: кто-то впервые запел, кто-то впервые так смачно проблевался, кто-то раскрыл в себе новые «таланты». А как же я? Между прочим, как и все люди, которые не умеют петь, я очень это люблю. Кроме того, в студенчестве, по редкому случаю гулянок, я всегда побеждал в конкурсе "блевунчиков". Но здесь — ничего!
Третий час пошёл, а я как выхухоль из норы, пялюсь на всех и вся, чувствуя себя чужим на этом празднике жизни. Захотелось вскочить и заорать: «Ну дайте мне ещё что ли, хочу тоже полетать, у меня получится не хуже!".
А между тем, ритуал близился к концу, шаман уже охрип, и судя по тому, что стал слышен храп – все уже налетались в космосе, хорошенько облегчившись, а я не только не увидел иное измерение, но даже не принял участие в коллективном избавлении от нечистот, а остался единственным трезвым свидетелем чужих катарсисов. Вообщем, расстроился я сильно...
Но, как потом мне сказал руководитель нашей исследовательской экспедиции, профессор Теслинов:
– Сергей, ваш рационализм сознания гораздо сильнее любого ритуала и никогда не позволит вам принять кем то придуманную традицию. Вам нужны более сильные вызовы – те, что по настоящему волнуют ищущий разум. И это далеко не биохимия галюциногенов.
Может, он и прав. Кто-то из участников получил свой опыт, шаман — подтверждение традиции. А я — богатый материал для размышлений и уверенность, что культура — это не только про ощущения, но и про поиск смысла.
А ещё утешило, что часть моих коллег тоже остались «с пустыми руками» и недоумением от несбывшихся ожиданий, но в добром здравии, хорошем настроении и с ещё большим исследовательским азартом, мы продолжили путь по маршруту Перу—Боливия, изучая закономерности развития культур.
